Российский некрополь. Писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой и его могила. Алексей силыч новиков-прибой Писатель новиков прибой где похоронен

Все материалы на одной странице
Материал № 1
Материал № 2 Новиков-Прибой, Алексей Силыч

— пролетарский писатель. Род. в с. Матвеевском Тамбовской губ. в крестьянской семье. Начальное образование получил в сельской приходской школе и пополнял его чтением различных книг. 22 лет Н. — П. попал в Балтийский флот в качестве матроса. Воскресная школа, связи с подпольными кружками, нелегальная литератуpa и «Дом предварительного заключения» были его «университетами». Участие в Цусимском походе 2-й эскадры окончательно оформило его политические взгляды. После пребывания в плену у японцев Новиков-Прибой с 1907 по 1913 скитается по Европе и Северной Африке как политэмигрант, плавает в Англии на коммерческих судах.

В 1906—1907 Н. — П. выпустил две небольших книжки («За чужие грехи» и «Безумцы и бесплодные жертвы») о Цусиме под псевдонимом «Матрос А. Затертый». Обе книжки были немедленно конфискованы. В 1914 Новиковым-Прибоем была подготовлена первая значительная его книга «Морские рассказы», но из-за цензурных запретов она увидела свет лишь в 1917. После Октябрьской революции Новиков-Прибой получил возможность заняться литературной деятельностью. Вступил в группу пролетарских писателей «Кузница» (см. ) и стал одним из популярнейших советских писателей.

Н. — П. внес в литературу свою тему. Море, корабль, казарма, лагерь пленных, реже деревня, — таковы объекты его творчества. Они интересуют его как объекты, на которых с особой отчетливостью сказалось действие жестокой бюрократической машины самодержавия. Но пессимизма у Н. — П. нет даже и в дореволюционных рассказах. Наряду с Петькой «порченым» (рассказ «Порченый») казарма выращивала, как показал писатель, революционера Зобова («Подводники»), Смирнов а («Ухабы») и мн. др., которые готовили гибель давящему их порядку. Н. — П. с мастерством и знанием жизни раскрывает причины, которые делают из рядовых матросов революционеров, умеющих бороться. Физически и морально здоровый матрос-середняк, выполняющий без особого напряжения всю возлагаемую на него работу, жизнерадостный и остро ненавидящий кают-компанию, освобождающийся от верноподданнических иллюзий под влиянием корабельного быта и товарищей, — таков главный герой его произведений.

Корабль, работу всех его механизмов, жизнь матросского кубрика, взаимоотношения с начальством Н. — П. показывает с учетом деталей, подробно. Но детальность для Н. — П. — не самоцель. Она, придавая жизненность изображаемому, позволяет отчетливее создать общую картину обреченного, гнилого царского флота, построенного на основе классового гнета, чинопочитания, внешней упорядоченности и муштры.

Реалистическая, социально насыщенная тематика дополняется у писателя темой любовно-семейных отношений. Трактуется она по преимуществу в романтическом плане. Встреча с женщиной всегда внезапна, случайна, почти фатальна; сама женщина ярка, красочна; обстановка встречи насыщена весельем, бодростью, но все это дается в приукрашенных тонах.

Показывая постепенный рост революционного сознания матроса царского флота, расслоение среди членов кают-компании, Н. — П в таких произведениях, как «Ухабы», «В бухте», «Отряд», изображает революционный взрыв. Революция показана Н. — П. не только на море, но и в лесах и сопках Дальневосточного края. Партизаны — главные герои его рассказов о революции; их Новиков-Прибой противопоставляет организованной военщине царской армии.

Рассказы и большие повести Новикова-Прибоя в большинстве носят мемуарный характер. Излишне загромождает Н. — П. свои произведения трагическими ситуациями, надуманными конфликтами.

Сочетание повышенной эмоциональности повествования с насыщенностью произведения конкретными картинами жизни проходит через все творчество Новикова-Прибоя. Пейзаж, яркий, красочный, встает всегда как бы контрастом к мучительному, убивающему режиму матросской жизни.

Высшей ступенью творчества Н. — П. является «Цусима», заслуженно входящая в актив литературы социалистического реализма. События прошлого — поход 2-й тихоокеанской эскадры и бой под Цусимой — подвергнуты пролетарскому анализу.

Вскрытие социальных корней дезорганизации, которая царила под покровом бессмысленной, чисто внешней дисциплины, подготовляет читателя к выводу о неизбежности гибели всей эскадры. Четкие характеристики отдельных командиров, адмиралов, офицеров, показ повседневной жизни матросов, красочные пейзажи моря и тропиков, ряд личных, интимных воспоминаний повышают ценность произведения конкретными художественными деталями. В «Цусиме» Н. — П. держится хронологической последовательности событий, сообщает ряд интереснейших исторических документов. Вместе с тем язык Новикова-Прибоя порою упрощен в показе многосторонности фактов и явлений, чем понижается сила образного выражения. Этот недостаток сказывается и в таком ярком и волнующем произведении, как «Цусима».

Библиография : I. Собр. сочин., изд. «ЗиФ», М., 1927—1929 [т. I — Морские рассказы; т. II — Море зовет; т. III — Ухабы; т. IV — Женщина в море; т. V — Две души; т. VI — Соленая купель (выдержали по нескольку изданий)]; Бегство, ГИХЛ, М., 1931, и «Московское т-во писателей», М., 1932; Цусима, изд. «Федерация», М., 1932 (несколько изд.).

II. Кубиков И., Литературные очерки, М., 1929; Воpонский А., Литературные портреты, т. II, М., 1929; Новиков-Прибой А. С., Критическая серия, изд. «Никитинские субботники», Москва, 1930; Якубовский Г., Писатели «Кузницы», Москва, 1930; Красильников В., За и против, М., 1930; Абрамкин В., Цензурная история «Цусимы», «Залп», 1933, VI [по материалам дела Главного управления по делам печати об изъятии и уничтожении брошюры «Безумцы и бесплодные жертвы» А. Затертого (бывший матрос), изд. в 1907 и представлявшей собой первый набросок романа «Цусима»]. Отзывы о «Цусиме»: Рожков П., «Новый мир», 1932, XII; Свирский А., Сказание о великом позоре, «Литературная газета», 1932, No 39, 29 август; Бойчевский В., «Земля советская», 1932, X; Судачков А., Трагическая авантюра царизма, «Художественная литература», 1933, I; Лейтес А., «Прожектор», [М.], 1933, No 3—4; Березов П., Правда о войне, «Книга и пролетарская революция», 1933, I; Его же, Правда о «Цусиме», «Рост», 1933, V; Варшавский С., Цусима, «Залп», 1933, VI; Его же, О «Цусиме» А. С. Новикова-Прибоя, «Звезда», 1933, VI; Заславский Д., Современная история, «Литературный критик», 1933, I; Перцов В., Россия, которую били, «Знамя», 1933, VIII, и мн. др.

III. Антология крестьянской литературы послеоктябрьской эпохи, ГИХЛ, М., 1931 (подробная библиография сост. А. Ревякиным).

С. Гинзбург.

"Литературная энциклопедия" (т. 1-9, 11, 1929-39, неконч.).

Но виков-Прибо й, Алексей Силыч

(Новиков). Род. 1877, ум. 1944. Писатель. Автор исторической эпопеи «Цусима» (1932—35), повестей, рассказов. Лауреат Государственной премии СССР (1941).

Новиков-Прибой, Алексей Силыч - НОВИКОВ ПРИБОЙ Алексей Силыч (1877 1944) российский писатель маринист. Настоящая фамилия Новиков. В 1899 1906 гг. служил матросом на БФ. Участник Цусимского морского сражения 1905 г., был в плену у японцев. После освобождения из плена участвовал… … Морской биографический словарь

Пролетарский писатель. Род. в с. Матвеевском Тамбовской губ. в крестьянской семье. Начальное образование получил в сельской приходской школе и пополнял его чтением различных книг. 22 лет Н. П. попал в Балтийский флот в качестве матроса.… … Большая биографическая энциклопедия

Настоящая фамилия Новиков (1877 1944), русский писатель. В рассказах и повестях о жизни матросов российского флота (сборник «Морские рассказы», 1917) мотивы социального протеста. Историческая эпопея «Цусима» (1932 35, Государственная премия СССР … Энциклопедический словарь

Алексей Силыч Новиков Прибой Портрет А. С. Новикова Прибоя на почтовой марке СССР, 1977, (ЦФА (ИТЦ) #4684; Скотт #4553) Имя при рождении: Алексей Силыч Новиков Дата рождения … Википедия

Новиков Прибой (псевдоним; настоящая фамилия Новиков) Алексей Силыч , русский советский писатель. Родился в крестьянской семье.… … Большая советская энциклопедия

НОВИКОВ ПРИБОЙ (наст. фам. Новиков) Алексей Силыч (1877 1944) русский писатель. В рассказах и повестях (Ухабы, 1927) изображение матросской массы до и в ходе Октябрьской революции. Историческая эпопея Цусима (1932 35) о походе и гибели русской… … Большой Энциклопедический словарь

НОВИКОВ-ПРИБОЙ Алексей Силыч - НОВИКОВ ПРИБОЙ (Новиков) Алексей Силыч (1877—1944), русский советский писатель, участник революционного движения. Ром. «Соленая купель» (1929), «Цусима» (ч. 1—2, 1932—35; 4 я испр. ред. 1940; Гос. пр. СССР, 1941), «Два друга»… … Литературный энциклопедический словарь

- (наст. фам. Новиков; 1877–1944) – рус. писатель. Род. в крест. семье. Окончил церковно приходскую школу. В 1907 выпустил запрещенные правительством брошюры о рус. – япон. войне «За чужие грехи», «Безумцы и бесплодные жертвы» под пс. А. Затертый.… … Энциклопедический словарь псевдонимов

Родился 12 марта (24 марта по новому стилю) в селе Матвеевское Спасского уезда Тамбовской губернии (ныне Сасовского района Рязанской области), в крестьянской семье. Отец Силантий Филипович был из солдат, пробыл на военной службе 25 лет. Алексей обучался грамоте у дьячка, затем в церковно-приходской школе.

В 22 года был призван в армию. С 1899 по 1906 год - матрос Балтийского флота. В 1903 году был арестован за революционную пропаганду. Как «неблагонадёжный» был переведён во 2-ю Тихоокеанскую эскадру на броненосец «Орёл». Участвовал в Цусимском сражении, попал в японский плен.

В плену у Новикова возникла мысль описать пережитое. Он начал сбор материала. В лагере, куда он попал, находились команды почти со всех кораблей, и матросы охотно делились воспоминаниями. Вернувшись из плена в родное село в 1906 году, Новиков написал два очерка о Цусимском сражении: «Безумцы и бесплодные жертвы» и «За чужие грехи», изданные под псевдонимом А. Затёртый. Брошюры были сразу же запрещены правительством, а в 1907 году Новиков был вынужден перейти на нелегальное положение, так как ему грозил арест. Он бежал сначала в Финляндию , а затем в Англию. За годы эмиграции с 1907 по 1913 годы он побывал во Франции, Испании, Северной Африке, плавал матросом на судах торгового флота. С 1912 по 1913 год писатель жил у Максима Горького на Капри. В 1913 году Новиков в связи с амнистией, посвящённой 300-летию династии Романовых, вернулся в Россию.

Во время Первой мировой войны с 1915 по 1918 годы Новиков работал в госпитале на санитарных поездах Земского союза. Весной 1918 года Новиков был назначен начальником эшелона, отправленного в Барнаул для обмена мануфактуры на хлеб для Московского продкомбината. В июне того же года его снова направили в Барнаул с группой писателей и художников для культурно-просветительской работы. В Барнауле он жил до 1920 года.

Литературная деятельность

Наставником и учителем Новикова-Прибоя в литературе был Максим Горький. В 1911 году А. Новиков написал один из первых крупных рассказов «По-тёмному», в котором, используя факты из своей биографии, он описал революцию 1905 года. Горький одобрил рассказ и помог опубликовать его в 1912 году в журнале «Современник». Позже Новиков скажет:

Переехав в Лондон А. Новиков продолжил литературную работу. Ко времени возвращения в Россию в 1913 году он был автором многих произведений. С 1914 года Новиков публикует небольшие статьи в российских журналах, впервые используя при этом псевдоним Новиков-Прибой. В том же 1914 году им был подготовлен сборник «Морские рассказы», однако книгу изъяли в наборе, напечатана она была только в 1917 году.

О своей поездке в Барнаул весной 1918 года в качестве начальника эшелона и в память о Максиме Пешкове - участнике поездки, Новиков-Прибой написал очерк «За хлебом».

Живя в Барнауле, А. С. Новиков-Прибой вошёл в круг местных писателей. Здесь им были написаны произведения «Певцы», «Под южным небом», «Две души», «Море зовет», «Судьба» (автобиография), «За городом». Печатался он в журнале «Сибирский рассвет», 8-й номер вышел под его редакцией. В Барнауле также были напечатаны сборник «Две души» и повесть «Море зовет». В архиве Новикова-Прибоя (РГАЛИ) есть наброски о событиях в Барнауле 1918 года.

В 1927 году принял участие в коллективном романе «Большие пожары», публиковавшемся в журнале «Огонёк».

В конце 1920-х годов писатель приступил к работе над своей главной книгой - исторической эпопеей «Цусима». Получив доступ к архивным документам, он изучил обширные исторические источники. В 1932 году вышло в свет первое издание «Цусимы». Книга стала одним из лучших советских исторических романов.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Алексе́й Си́лыч (Сила́нтьевич ) Но́виков-Прибо́й (настоящая фамилия Новиков ; 12 марта , с. Матвеевское , Тамбовская губерния - 29 апреля , Москва) - русский советский писатель -маринист . Лауреат Сталинской премии второй степени ().

Биография

В 22 года был призван в армию. С по 1906 год - матрос Балтийского флота . В 1903 году был арестован за революционную пропаганду. Как «неблагонадёжный» был переведён во 2-ю Тихоокеанскую эскадру на броненосец «Орёл» . Участвовал в Цусимском сражении , попал в японский плен .

В плену у Новикова возникла мысль описать пережитое. Он начал сбор материала. В лагере, куда он попал, находились команды почти со всех кораблей, и матросы охотно делились воспоминаниями. Вернувшись из плена в родное село в 1906 году , Новиков написал два очерка о Цусимском сражении: «Безумцы и бесплодные жертвы» и «За чужие грехи», изданные под псевдонимом А. Затёртый. Брошюры были сразу же запрещены правительством, а в 1907 году Новиков был вынужден перейти на нелегальное положение, так как ему грозил арест. Он бежал сначала в Финляндию , а затем в Англию .

За годы эмиграции с 1907 по 1913 годы он побывал во Франции, Испании, Северной Африке, плавал матросом на судах торгового флота.

Весной 1918 года Новиков был назначен начальником эшелона, отправленного в Барнаул для обмена мануфактуры на хлеб для Московского продкомбината. В июне того же года его снова направили в Барнаул с группой писателей и художников для культурно-просветительской работы. В Барнауле он жил до 1920 года , принимал участие в литературной жизни, в том числе в литературном объединении «Агулипрок ».

Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

Могила А. С. Новикова-Прибоя на Новодевичьем кладбище в Москве

Литературная деятельность

Наставником и учителем А. С. Новикова-Прибоя в литературе был Максим Горький. В 1911 году А. С. Новиков написал один из первых крупных рассказов «По-тёмному», в котором, используя факты из своей биографии, он описал революцию 1905 года . Горький одобрил рассказ и помог опубликовать его в 1912 году в журнале «Современник» . Позже Новиков скажет:

В конце 1920-х годов писатель приступил к работе над своей главной книгой - исторической эпопеей «Цусима ». Получив доступ к архивным документам, он изучил обширные исторические источники. В 1932 году вышло в свет первое издание «Цусимы».

Его перу принадлежат также рассказы и повесть «Подводники» (), «Женщина в море» (), «Солёная купель» и др. Во время Великой Отечественной войны писал статьи и очерки о моряках в газете «Красный флот» , журналах «Краснофлотец» , «Красноармеец» и др. В -1944 годах публиковал роман «Капитан I ранга» (не закончен). Сочинения переведены на иностранные языки, экранизированы.

В первой части «Цусимы» правдиво показана повседневная служба на судне, вторая часть представляет собой некую смесь собственных наблюдений автора с компиляцией сообщений других участников битвы и разных материалов. Недавние исследования (Westwood) показали, что в результате всё новых дополнений в последующие издания были внесены изменения - например, в изображение царского флота, а многие подробности не сходятся с историческими документами и с собственными текстами Новикова-Прибоя 1906-1907. Несмотря на то, что в языковом от­ношении морская проза Новикова-Прибоя довольно не­притязательна, она являет собой увлекатель­ное чтение и неоднократно переиздавалась. Казак В.: Лексикон русской литературы XX века .

Библиография

• «Безумцы и бесплодные жертвы» (1906)
• «За чужие грехи» (1906)
• «Морские рассказы» (1917)
• «За хлебом»
• «Певцы»
• «Под южным небом»
• «Две души»
• «Море зовёт»
• «Судьба» (автобиография)
• «За городом»
• «Подводники» (1923)
• «Ералашный рейс» (1925)
• «Женщина в море» (1926)
• «Солёная купель» (1933)
• «Цусима » (1932-1935)
• "По тёмному" (1922)
• «Капитан I ранга» (не закончен)
• «У дальних берегов»

Напишите отзыв о статье "Новиков-Прибой, Алексей Силыч"

Примечания

См. также

• Газета Япония и Россия - еженедельная газета, выходившая в 1905-1906 гг. в Японии для русскоязычных военнопленных Русско-японской войны .
• Коммунист (пароход 1891–1942) - пароход, на котором работал Новиков-Прибой А.С. и о котором он же написал рассказ "Коммунист в походе".

Литература

• Анисарова Л. Новиков-Прибой. «ЖЗЛ». - М. - Молодая гвардия, 2012.
• Спивак Н. Автору «Цусимы» // Филателия СССР. - 1977. - № 3. - С. 7.

Ссылки

• // militera.lib.ru
• Новиков-Прибой Алексей Силыч - статья из Большой советской энциклопедии .
• Горовой Л. // По Ярославке. - 2002. - 19 апр. (ссылка не работает)

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Новиков-Прибой, Алексей Силыч

Медленно идя по пустынной набережной, я вдыхала такой знакомый, тёплый и мягкий, солоноватый воздух, не в силах удержать текущих по щекам одновременно счастливых и печальных слёз... Это был мой дом!.. Мой по-настоящему родной и любимый город. Венеция навсегда осталась МОИМ городом!.. Я любила её богатую красоту, её высокую культуру... Её мосты и гондолы... И даже просто её необычность, делая её единственным в своём роде городом, когда-то построенным на Земле.
Вечер был очень приятным и тихим. Ласковые волны, что-то тихо нашёптывая, лениво плескались о каменные порталы... И плавно раскачивая нарядные гондолы, убегали обратно в море, унося с собою осыпавшиеся лепестки роз, которые, уплывая дальше, становились похожими на алые капли крови, кем-то щедро разбрызганные по зеркальной воде.
Неожиданно, из моих печально-счастливых грёз меня вырвал очень знакомый голос:
– Не может такого быть!!! Изидора?! Неужели это и правда ты?!..
Наш добрый старый друг, Франческо Ринальди, стоял, остолбенело меня разглядывая, будто прямо перед ним неожиданно появился знакомый призрак... Видимо никак не решаясь поверить, что это по-настоящему была я.
– Бог мой, откуда же ты?! Мы думали, что ты давным-давно погибла! Как же тебе удалось спастись? Неужели тебя отпустили?!..
– Нет, меня не отпустили, мой дорогой Франческо, – грустно покачав головой, ответила я. – И мне, к сожалению, не удалось спастись... Я просто пришла проститься...
– Но, как же так? Ты ведь здесь? И совершенно свободна? А где же мой друг?! Где Джироламо? Я так давно его не видел и так по нему скучал!..
– Джироламо больше нет, дорогой Франческо... Так же как нет больше и отца...
Было ли причиной то, что Франческо являлся другом из нашего счастливого «прошлого», или просто я дико устала от бесконечного одиночества, но, говоря именно ему о том ужасе, который сотворил с нами Папа, мне стало вдруг нечеловечески больно... И тут меня наконец-то прорвало!.. Слёзы хлынули водопадом горечи, сметая стеснения и гордость, и оставляя только лишь жажду защиты и боль потерь... Спрятавшись на его тёплой груди, я рыдала, словно потерянное дитя, искавшее дружескую поддержку...
– Успокойся, мой милый друг... Ну что ты! Пожалуйста, успокойся...
Франческо гладил мою уставшую голову, как когда-то давно это делал отец, желая успокоить. Боль жгла, снова безжалостно швыряя в прошлое, которого нельзя было вернуть, и которое больше не существовало, так как не было больше на Земле людей, создававших это чудесное прошлое....
– Мой дом всегда был и твоим домом, Изидора. Тебя нужно куда-то спрятать! Пойдём к нам! Мы сделаем всё, что сможем. Пожалуйста, пойдём к нам!.. У нас ты будешь в безопасности!
Они были чудесными людьми – его семья... И я знала, что если только я соглашусь, они сделают всё, чтобы меня укрыть. Даже если за это им самим будет угрожать опасность. И на коротенькое мгновение мне так дико вдруг захотелось остаться!.. Но я прекрасно знала, что этого не случится, что я прямо сейчас уйду... И чтобы не давать себе напрасных надежд, тут же грустно сказала:
– Анна осталась в лапах «святейшего» Папы... Думаю, ты понимаешь, что это значит. А она теперь осталась у меня одна... Прости, Франческо.
И вспомнив уже о другом, спросила:
– Не скажешь ли, мой друг, что происходит в городе? Что стало с праздником? Или наша Венеция, как и всё остальное, тоже стала другой?..
– Инквизиция, Изидора... Будь она проклята! Это всё инквизиция...
– ?!..
– Да, милый друг, она подобралась даже сюда... И что самое страшное, многие люди на это попались. Видимо для злых и ничтожных нужно такое же «злобное и ничтожное», чтобы открылось всё то, что они скрывали множество лет. Инквизиция стала страшным инструментом человеческой мести, зависти, лжи, жадности и злобы!.. Ты даже не представляешь, мой друг, как низко могут пасть вроде бы самые нормальные люди!.. Братья клевещут на неугодных братьев... дети на постаревших отцов, желая поскорее от них избавиться... завистливые соседи на соседей... Это ужасно! Никто не защищён сегодня от прихода «святых отцов»... Это так страшно, Изидора! Стоит лишь сказать на кого-либо, что он еретик, и ты уже никогда не увидишь более этого человека. Истинное сумасшествие... которое открывает в людях самое низкое и плохое... Как же с этим жить, Изидора?
Франческо стоял, ссутулившись, будто самая тяжёлая ноша давила на него горой, не позволяя распрямиться. Я знала его очень давно, и знала, как непросто было сломить этого честного, отважного человека. Но тогдашняя жизнь горбила его, превращая в растерянного, не понимавшего такой людской подлости и низости человека, в разочарованного, стареющего Франческо... И вот теперь, глядя на своего доброго старого друга, я поняла, что была права, решив забыть свою личную жизнь, отдавая её за гибель «святого» чудовища, топтавшего жизни других, хороших и чистых людей. Было лишь несказанно горько, что находились низкие и подлые «человеки», радовавшиеся (!!!) приходу Инквизиции. И чужая боль не задевала их чёрствые сердца, скорее наоборот – они сами, без зазрения совести, пользовались лапами Инквизиции, чтобы уничтожать ничем не повинных, добрых людей! Как же далека ещё была наша Земля от того счастливого дня, когда Человек будет чистым и гордым!.. Когда его сердце не поддастся подлости и злу... Когда на Земле будет жить Свет, Искренность и Любовь. Да, прав был Север – Земля была ещё слишком злой, глупой и несовершенной. Но я верила всей душой, что когда-нибудь она станет мудрой и очень доброй... только пройдёт для этого ещё очень много лет. А пока тем, кто её любил, предстояло за неё бороться. Забывая себя, своих родных... И не жалея свою единственную и очень дорогую для каждого земную Жизнь. Забывшись, я даже не заметила, что Франческо очень внимательно наблюдал за мной, будто желал понять, удастся ли ему уговорить меня остаться. Но глубокая грусть в его печальных серых глазах говорила мне – он понял... И крепко обняв его в последний раз, я начала прощаться...
– Мы всегда будем тебя помнить, милая. И нам всегда будет тебя не хватать. И Джироламо... И твоего доброго отца. Они были чудесными, чистыми людьми. И надеюсь, другая жизнь окажется для них более безопасной и доброй. Береги себя, Изидора... Как бы смешно это не звучало. Постарайтесь уйти от него, если сможете. Вместе с Анной...
Кивнув ему напоследок, я быстро пошла по набережной, чтобы не показать, как больно ранило меня это прощание, и как зверски болела моя израненная душа...
Сев на парапет, я погрузилась в печальные думы... Окружающий меня мир был совершенно другим – в нём не было того радостного, открытого счастья, которое освещало всю нашу прошедшую жизнь. Неужели же люди не понимали, что они сами своими руками уничтожали нашу чудесную планету, заполняя её ядом зависти, ненависти и злости?.. Что предавая других, они погружали в «чёрное» свою бессмертную душу, не оставляя ей пути в спасение!.. Правы были Волхвы, говоря, что Земля не готова... Но это не означало, что за неё не надо было бороться! Что надо было просто сидеть, сложа руки и ждать, пока она сама когда-нибудь «повзрослеет»!.. Мы ведь не оставляем дитя, чтобы оно само искало пути в свою зрелость?.. Как же можно было оставить нашу большую Землю, не указав пути, и надеясь, что ей самой почему-то посчастливится выжить?!..
Совершенно не заметив, сколько времени прошло в раздумьях, я очень удивилась, видя, что на улице вечерело. Пора было возвращаться. Моя давняя мечта увидеть Венецию и свой родной дом, сейчас не казалась такой уж правильной... Это больше не доставляло счастья, скорее даже наоборот – видя свой родной город таким «другим», я чувствовала в душе только горечь разочарования, и ничего более. Ещё раз взглянув на такой знакомый и когда-то любимый пейзаж, я закрыла глаза и «ушла», прекрасно понимая, что не увижу всё это уже никогда...
Караффа сидел у окна в «моей» комнате, полностью углубившись в какие-то свои невесёлые мысли, ничего не слыша и не замечая вокруг... Я так неожиданно появилась прямо перед его «священным» взором, что Папа резко вздрогнул, но тут же собрался и на удивление спокойно спросил:
– Ну и где же вы гуляли, мадонна?
Его голос и взгляд выражали странное безразличие, будто Папу более не волновало, чем я занимаюсь и куда хожу. Меня это тут же насторожило. Я довольно неплохо знала Караффу (полностью его не знал, думаю, никто) и такое странное его спокойствие, по моему понятию, ничего хорошего не предвещало.
– Я ходила в Венецию, ваше святейшество, чтобы проститься... – так же спокойно ответила я.
– И это доставило вам удовольствие?
– Нет, ваше святейшество. Она уже не такая, какой была... какую я помню.
– Вот видите, Изидора, даже города меняются за такое короткое время, не только люди... Да и государства, наверное, если присмотреться. А разве же могу не меняться я?..
Он был в очень странном, не присущем ему настроении, поэтому я старалась отвечать очень осторожно, чтобы случайно не задеть какой-нибудь «колючий» угол и не попасть под грозу его святейшего гнева, который мог уничтожить и более сильного человека, чем была в то время я.
– Не вы ли, помниться, говорили, святейшество, что теперь вы будете жить очень долго? Изменилось ли что-либо с тех пор?.. – тихо спросила я.
– О, это была всего лишь надежда, дорогая моя Изидора!.. Глупая, пустая надежда, которая развеялась так же легко, как дым...
Я терпеливо ждала, что он продолжит, но Караффа молчал, снова погрузившись в какие-то свом невесёлые думы.
– Простите, Ваше святейшество, знаете ли вы, что стало с Анной? Почему она покинула монастырь? – почти не надеясь на ответ, всё же спросила я.
Караффа кивнул.
– Она идёт сюда.
– Но почему?!. – моя душа застыла, чувствуя нехорошее.
– Она идёт, чтобы спасти вас, – спокойно произнёс Караффа.
– ?!!..
– Она нужна мне здесь, Изидора. Но для того, чтобы её отпустили из Мэтэоры, нужно было её желание. Вот я и помог ей «решить».
– Зачем Анна понадобилась вам, ваше святейшество?! Вы ведь хотели, чтобы она училась там, не так ли? Зачем же было тогда вообще увозить её в Мэтэору?..

Алексе́й Си́лыч (Сила́нтьевич ) Но́виков-Прибо́й (настоящая фамилия Новиков ; 12 марта , с. Матвеевское , Тамбовская губерния - 29 апреля , Москва) - русский советский писатель -маринист . Лауреат Сталинской премии второй степени ().

Биография

В 22 года был призван в армию. С по 1906 год - матрос Балтийского флота . В 1903 году был арестован за революционную пропаганду. Как «неблагонадёжный» был переведён во 2-ю Тихоокеанскую эскадру на броненосец «Орёл» . Участвовал в Цусимском сражении , попал в японский плен .

В плену у Новикова возникла мысль описать пережитое. Он начал сбор материала. В лагере, куда он попал, находились команды почти со всех кораблей, и матросы охотно делились воспоминаниями. Вернувшись из плена в родное село в 1906 году , Новиков написал два очерка о Цусимском сражении: «Безумцы и бесплодные жертвы» и «За чужие грехи», изданные под псевдонимом А. Затёртый. Брошюры были сразу же запрещены правительством, а в 1907 году Новиков был вынужден перейти на нелегальное положение, так как ему грозил арест. Он бежал сначала в Финляндию , а затем в Англию .

За годы эмиграции с 1907 по 1913 годы он побывал во Франции, Испании, Северной Африке, плавал матросом на судах торгового флота.

Весной 1918 года Новиков был назначен начальником эшелона, отправленного в Барнаул для обмена мануфактуры на хлеб для Московского продкомбината. В июне того же года его снова направили в Барнаул с группой писателей и художников для культурно-просветительской работы. В Барнауле он жил до 1920 года , принимал участие в литературной жизни, в том числе в литературном объединении «Агулипрок ».

В конце 1920-х годов писатель приступил к работе над своей главной книгой - исторической эпопеей «Цусима ». Получив доступ к архивным документам, он изучил обширные исторические источники. В 1932 году вышло в свет первое издание «Цусимы».

Его перу принадлежат также рассказы и повесть «Подводники» (), «Женщина в море» (), «Солёная купель» и др. Во время Великой Отечественной войны писал статьи и очерки о моряках в газете «Красный флот» , журналах «Краснофлотец» , «Красноармеец» и др. В -1944 годах публиковал роман «Капитан I ранга» (не закончен). Сочинения переведены на иностранные языки, экранизированы.

В первой части «Цусимы» правдиво показана повседневная служба на судне, вторая часть представляет собой некую смесь собственных наблюдений автора с компиляцией сообщений других участников битвы и разных материалов. Недавние исследования (Westwood) показали, что в результате всё новых дополнений в последующие издания были внесены изменения - например, в изображение царского флота, а многие подробности не сходятся с историческими документами и с собственными текстами Новикова-Прибоя 1906-1907. Несмотря на то, что в языковом от­ношении морская проза Новикова-Прибоя довольно не­притязательна, она являет собой увлекатель­ное чтение и неоднократно переиздавалась. Казак В.: Лексикон русской литературы XX века .

Библиография

• «Безумцы и бесплодные жертвы» (1906)
• «За чужие грехи» (1906)
• «Морские рассказы» (1917)
• «За хлебом»
• «Певцы»
• «Под южным небом»
• «Две души»
• «Море зовёт»
• «Судьба» (автобиография)
• «За городом»
• «Подводники» (1923)
• «Ералашный рейс» (1925)
• «Женщина в море» (1926)
• «Солёная купель» (1933)
• «Цусима » (1932-1935)
• "По тёмному" (1922)
• «Капитан I ранга» (не закончен)
• «У дальних берегов»

Напишите отзыв о статье "Новиков-Прибой, Алексей Силыч"

Примечания

См. также

• Газета Япония и Россия - еженедельная газета, выходившая в 1905-1906 гг. в Японии для русскоязычных военнопленных Русско-японской войны .
• Коммунист (пароход 1891–1942) - пароход, на котором работал Новиков-Прибой А.С. и о котором он же написал рассказ "Коммунист в походе".

Литература

• Анисарова Л. Новиков-Прибой. «ЖЗЛ». - М. - Молодая гвардия, 2012.
• Спивак Н. Автору «Цусимы» // Филателия СССР. - 1977. - № 3. - С. 7.

Ссылки

• // militera.lib.ru
• Новиков-Прибой Алексей Силыч - статья из Большой советской энциклопедии .
• Горовой Л. // По Ярославке. - 2002. - 19 апр. (ссылка не работает)

Отрывок, характеризующий Новиков-Прибой, Алексей Силыч

В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d"un desastre publique, et je n"ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu"est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d"ami, mon cher. Decampez et au plutot, c"est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.